Михаил Раков

* * *


ЗЕРКАЛА


Мы - зеркала.
Мы отражаем суть
Того, кто с нами рад соприкоснуться.
И может быть, всю жизнь проспав,
Проснуться.
А может быть,
И вечным сном уснуть,
Прозрев, что жил до этого в грязи
И не всегда она была чужая...
Мы - зеркала,
Наш мир неотразим.
Не отразим, а всеми отражаем.
В нем каждый дюйм - обман,
Как бумеранг,
Бросаемое в нас летит обратно.
Но мы не видим собственные пятна
И вот - возведены другими в ранг
Кривых, неприкасаемых, чумных
И вслед за этим брошены на плиты.
Но также от самих себя сокрытым -
Им -
Не дано увидеть пятен их.
А нам дано извечным сном уснуть
Раз мы уж не отражаем суть...


***


Cтрадания, что мел для серебра,
Что чистящее средство для монеты.
И если мы в страдания одеты,
То это не для боли, - для добра.


* * *


Обещал Он вечность за миг
И спасает нас ежечасно.
От кого же? - От нас же самих,
Беззакониями несчастных.
Только мы не хотим идти
В уготованные чертоги.
Преграждаем туда пути,
Разрушаем туда дороги.
Уподобились мы немым
В славословии Всеблагого
И приходим словно не мы
В храмы черпать Божие слово.
А оно все льется для нас
Чище золота, солнца ярче.
Но в сердцах огонек погас,
А чтоб снова горел - не плачем.
Оттого и беды - лихи,
А грядущий век ой как страшен!
И незримо висят грехи
Словно гири на выях наших.


* * *


Путь людей страданиями выжжен.
Было. Есть. И также будет впредь.
Умираем для того, чтоб выжить.
"Оживаем", чтобы умереть.

Так и мне однажды станет поздно
Каяться и что-нибудь менять.
Опадут перед глазами звезды
И не станет грешного меня.

Но рука, что белый лист марает
Как-то раз, открыв одну из книг,
Ткнула пальцем - вот:"Не умирает
Человек. И этим он велик".

Бессловесная! Да как она посмела
Обличить всей нашей жизни лжу!
И с тех пор я черное на белом
Очень осторожно вывожу.

Зная, что Господь за слово взыщет.
Ведая, что ждет по смрти Суд.
Веря - плоть оставят на кладбище,
Душу же на небо понесут

Ангелы. Но будет ли достойна
Райских кущ грешившая она?
Любящая ныне быть покойной
От скорбей, хмельною от вина?

Ропотом встречавшей укоризны
Чем воздастся ей? Талант зарыт.
Вход в чертоги вечной райской жизни
Верно будет для нее закрыт.

Если б ныне стать ей к Богу ближе!
Если б здесь она на каждый час
Умирала для того, чтоб выжить
В тот единственный последний раз!

Но увы - она и в ус не дует.
Бегает молитвы и труда.
Словно эту истину простую
Ей не говорили никогда.


* * *


Вот зо окном горит листва.
Вчера жива. Cейчас мертва.
Пылает золотым огнем.
А люди думают о нем:
"Прекрасен! Ярок! Золотитст!".
Взирают на летящий лист
И ждут по-прежнему зимы,
Не ведая,
Что это мы
Слетаем, догорев до тла...
А жизнь была
И не была.


* * *


Маятник в часах стучит
Под стеклом поблеклым,
Словно дождь в сырой ночи
По оконным стеклам.

Отбивает нашу жизнь
Мерно, миг за мигом,
А душа хоть рвется ввысь -
Падает под игом

Нераскаянных грехов,
Мыслей, дел, словечек.
Смерть идет. Ее приход
Отодвинуть нечем.

Смерть идет. Она в пути...
Ближе миг за мигом.
Боже, дай к Тебе войти
С просветленным ликом.

В покаянии, посте,
С плачем совершенном.
А пока дела не те,
Я душой весь черный.

Боже, дай пожить еще,
Очень сердце злое.
Чтоб Тобой я был прощен
В мысли, деле, слове...


* * *

Похоронили в селе, за которое отдал жизнь".

Он могилу себе купил кровью своей.
Бой был жарок, мундир был потен.
"Был убит минометным огнем батарей".
Был он мамин, а стал Господень.
На могилке его расцветают цветы,
К ним склоняются ветки ивы.
И Христовы слова повторяют листы,
Шелестя: "Все у Бога живы".


* * *


От Христа не отлучат.
В ад указом не отправят.
Пусть горит твоя свеча,
Ты гасить ее не в праве.
Пусть горит среди дорог,
В бури, в дождь, где ты бы не был,
Гдн тебя поставит Бог,
Направляющий нас к небу.
Сам ее не потуши!
Ты, как человек не вправе.
В скорби плач твоей души -
Бриллиант в златой оправе.
Драгоценней он всего,
Что имеет здесь значенье,
Потому что за него
Подает Господь прощенье.


* * * * * *


ТЕРЕМА


Понемногу сходить с ума,
Брать чернила, писать заметки.
Словом редким и словом метким
Строить светлые терема -

Это, все-таки, не пустяк.
Это труд, под которым стонут.
И не знаешь при этом - тронут
Эти стоны кого и как.

Но крадешь из часов песок
И не видишь еще, как долго
Будет литься с ладони Бога
Желтоватых песчинок сок.

Может завтра настанет тьма
И тебя повлекут на тройке.
Устоят ли тогда постройки,
Эти светлые терема?

Может бросить и не спешить?
Иль напротив - спешить закончить?
И, не зная, живешь, как хочешь
В безответной тиши души.


* * *


Не вешая, не задирая нос,
Пугаясь жить по своему хотенью,
Душа моя слегла в анабиоз -
Глубокий сон духовного стремленья.

Мои желанья? - Я устал от них
И даже мыслей стройненькие строфы
Я не хочу... Они душе - ледник,
Который сдвинут только катастрофы.

Я не стремлюсь, я медленно плыву,
Влекомый сильной или слабой силой.
Я, кажется, спасаюсь - не живу
До времени от смерти и могилы.

Горячка ль это? Тайная болезнь? -
Не ведаю. Трагичнее и плоше
Звучит моя слабеющая песнь
О том, что человек проел и прожил.

О том, что слово невпопад замрет
С тем, чтобы никогда не повториться
И человек замолкнет и умрет,
Не научившись ни к чему стремиться.

Стремясь лишь к одному - найти, обресть
Какое-либо щучее веленье,
Какую-либо благостную весть,
Пугаясь жить по своему хотенью.


* * *


Прощальная песня деревьев
Не в стонах ветвей, когда их ломает ветер.
Не в шуме листвы, ураган о пощаде молящей
И даже не в треске стволов, упадающих наземь.
Прощальная песня деревьев в костре,
Что сжигает их кости
И в треске поленьев в печи.
Часто слышу я эту песню.


* * *


Тяжело нам с тобою оховым
В этой келии жить вдвоем,
Потому что я - шут гороховый
В королевстве тихом твоем,
В твоей пустыньке с завитушками пыли
И тяжелой совой...
Мой будильник с тремя кукушками
Сторожит нас, как часовой.

Тяжело нам с тобою аховым
В этом домике на двоих,
Где витает легкими взмахами
Тишина на крыльях своих,
Где скрипят под ногой половицы,
Огоньки лампадок горят...
Но когда-нибудь (после Троицы)
Это кончится, говорят.


* * *


КОЛЫБЕЛЬНАЯ


Дождь стучит в окно и ветки клена
Образуют тени на стене.
Спи спокойно, милый мой Ляленок,
Свой покой доверившая мне.

Пусть тебе приснится, как гуляли
Мы с тобою вдоль большой воды,
Светлые ракушки собирали.
Детка Ляля, их увидишь ты.

Пусть твой сон умчит тебя далеко
В дивный край, где я тебе спою:
"Спи спокойно, милая Ляляка,
Спи, мой котик, баюшки баю..."

В полночь мыши выглянут из норок,
Зашуршат, как высушенный лист.
Сон твой для меня безмерно дорог,
Потому что, он по-детски чист.

На твоей подушке - рыжий львенок.
За год повзрослел он и подрос.
Спи спокойно, милый мой Ляленок.
Да благословит тебя Христос!


* * *


Мама, обними меня за плечи.
Так, как в детстве обними меня.
Ты одна, воздать тебе мне нечем.
Ты не лжешь, и плача и виня.
Не определишь слезинкам меру,
Чуждо им лукавство, чужда лесть.
Мама... Кто дает нам в маму веру,
Ту, что в каждом человеке есть?
Обними же как того ребенка,
Что когда-то вдруг увидел свет
И, завернут в чистую пеленку,
Был твоим дыханием согрет.
И благослови своей рукою,
Материнскою благослови.
Каждый знает, что это такое -
Подступивший к горлу
Ком любви.


* * *


Вы будете звонить не чаще, чем тогда,
Но много чаще, чем тогда вы обещали.
Но, думаю, что мы "отрежем провода",
Поскольку никогда мы их не отключали.
Привычек не менять, не лгать самим себе.
Так, кажется, тогда вы сами нас учили.
Попробуй, например, иной стакан разбей! -
Не выйдет. А иной мы и в ладони били.

Вот так и человек. Не вне его враги,
Но то, что с этим "вне" внутри устало биться.
Остановило бег, замедлило шаги.
И, как стакан, себе позволили разбиться.

Вы будете звонить. Звонили и тогда.
Звоните чаще, чем тогда вы обещали.
А мы "отключим свет". "Отрежем провода".
И обойдемся лишь венчальными свечами.


* * *


Он кофе кружками "хлещет".
Он скоро умрет от кофе.
И с ним умрут его вещи,
Его иудейский профиль.
И с ним умрут его книги,
Его часы на цепочке,
Его неслышные крики,
Его беззвучные строчки.
Исчезнет сеть паутины,
Знакомая сторожилам.
Остануться лишь картины,
Которыми дорожил он...


* * *


Они их одевали в белый лен
Для большего контраста с кровью алой.
Удерживающий был удален
И очень скоро их почти не стало.
На их телах сейчас растет трава,
На их могилах зажигают свечи.
Господь им силу жизни даровал,
И отплатить нам им, конечно, нечем.
Здесь на земле, стяжавши благодать,
Они смогли, уловленные сетью,
Не только сохранить, но передать
Миг жизни, торжествующий над смертью.


* * * * * *


МУЗЕ


Горы снятся мне, крутые скалы
Где-то наверху, я знаю - ты
Промелькнешь передо мной, усталым,
Улыбнувшись с этой высоты.

Я кричу тебе, машу руками,
Видя твой далекий силуэт,
Но в ответ мне эхом вторит камень,
Даже слова одобренья нет.

Я тащусь, как раненная птица.
Гляну вниз: Какой большой искус.
Знаю я: назад мне не спуститься,
Но идти вперед я не боюсь.

Кажется, нужна такая малость.
Вот еще, еще один подъем,
Но живет смертельная усталость
В теле человеческом моем.

Если б мне хоть на минутку крылья,
Хоть на миг взлететь, чтоб я достиг.
Я к ногам твоим чернила вылью.
Я не буду более брести.

Я остановлюсь в своем движенье,
Я скажу: довольно сил, труда.
Но, увы, земное притяженье
Этому препятствует всегда.

И опять все то же: камни кручи
Позади - лишь скалы сотней вех.
Я иду и мой подъем всё круче,
Но идти дозволено лишь вверх.


* * *


МОЙ САД


Иногда его я видел ясно,
Как желанный, призрачный мираж.
Был он ароматами прекрасный,
Деревами высился, как страж.

В нем переплеталось столько страсти,
Столько чувства чистой глубины,
Что, казалось, надо мной он властен.
Ягоды, плоды его нежны.

Я искал настигнуть, но, как парус,
Скрылся он из глаз, ушел из рук.
Сад мой, сад, ты мне оставил старость,
Так и не впустив меня в свой круг.

И теперь, потерянный и дикий,
Я брожу с силками для зверья.
И смотрю на заросли гвоздики,
Как на хворост, или на бурьян.

Я уже прекрасного не чую
И всё чаще сам в себе молчу.
Попросту халтурить не хочу я.
Сам себе я после не прощу.

У меня был сад, остались камни,
Камни серой мокрой мостовой.
Муза, как ты стала далека мне!
Я почти не слышу голос твой.


* * *


ИЗ ЦИКЛА НА "НА СМЕРТЬ МУЗЫ"


1


Когда душа молчит, молчание души
Сравнимо разве только с темнотою.
Сомкнутые уста, всесильный Боже, разреши.
Я удручен своею немотою.

Она устала ждать близ Твоего лица,
Устала быть безгласным изваяньем.
Да будет (повели!) молчанье гордеца
Претворено, молю, хотя б в рыданье.


2


С каждым днем в груди все меньше силы
И все круче горы каменья.
Я по ним карабкаюсь насилу,
Чтобы вы заметили меня.
Только высоко вы, далеко вы
И мои не слышите мольбы.
Только цокают вдали подковы
Незадачливой моей судьбы.


* * *


ПОПУТЧИК


Вот оно, что, казалось бы, наше:
Cинева с дымкой серою тучек,
Горизонт охрой поля окрашен.
Только даже и здесь я - попутчик.

И не в том, что снедает тревога сердце
Дело, - вроде растений
На земле мы у Господа Бога -
Преходящее в вечное тени.

Мы идем, обладая вселенной,
Но из сути любого поступка,
Видим мы, что вселенная тленна,
Обладание зыбко и хрупко.

И творимое нами, лишь росчерк
На исписанном в вечности свитке.
И любой из нас только попутчик
На земле, как в огромной кибитке.


* * *


Я – бокал из тонкого стекла.
Век мой веком был пиров старинных.
Из меня когда-то знать пила
Дорогие праздничные вина.
Сколько рук я видел, сколько уст
Девственных и чувствами испитых,
А сейчас я запылен, я пуст
Я среди забытых и разбитых.
Но на склоне дней своих я рад,
Что не изменил предназначенью,
Что ко мне не прикоснулся яд
Смертного последнего мученья.
Свой конец я знал и предрекал –
Я не верил в острые осколки.
Поднимите за меня бокал –
Старого, стоящего на полке.


* * *


Снам не всегда начертано сбываться,
Но редко, как поэтам - прорицать.
И жизням их внезапно обрываться,
(Хоть мы и любим это отрицать).

Мы заняты изготовленьем ткани.
Её из нити жизни все мы ткем
И думаем, что слабыми руками
Мы в силах изменить ее объем.

Но нить прервется, словно кто невидим
Ее коснется острием резца,
И мы на Божий суд с узором выйдем,
Недоведенным часто до конца.

Мы дело рук своих ему покажем
И дело наших рук покажет нас.
И, может быть, в узоре ветхом нашем
Господь нам за прекрасное воздаст.

А те узлы, затяжки и прорехи,
Которые мы делали порой,
Господь зашьет, простив нам все огрехи
Cвоей большою штопальной иглой.

Мы в это верим и живем, надеясь,
И в наш (такой по счету дальний) век,
Мы, слушая, как прежде, Амадея,
Вновь чувствуем, сколь хрупок человек.

Мы чувствуем вдвойне,
Сколь несчастлив он,
Хоть сам вершит сей жизни полотно,
И просим мы у Бога сиротливо,
Чтоб получалось прочное оно.

Мы просим, видя сны и их толкуя,
Покуда льется нашей жизни нить,
Попеременно плача и ликуя,
Пытаясь снова что-то изменить,

Пытаясь вновь и вновь куда-то скрыться,
Чего-то избежать, предотвратить.
И лишь затем, чтоб не устала литься
Из-под станка чарующая нить.


* * *


Кажется, остатки нашей встречи
Были горем выпиты до дна.
Мне тебя утешить было нечем
И ушла ты молча и одна.

Воздух в зале от духов был душен.
В этот день и хмурый и сырой
Мы закрыли фабрику игрушек
Наших душ вечернею порой.

Мы поставили главою угла
Выбранную нами чистоту.
Повзрослев, свои оставив куклы,
С ними мы оставили мечту.

Ветер гнался за твоим пальтишком.
Распахнув окно и губы сжав,
Я кричал, но это было слишком.
Ты во мраке скрылась, убежав.

После, может быть, не раз, а часто
Виделся с тобой издалека,
Но в тот день я был, пожалуй, частью
Твоего стучащего виска.

Я не думал, что меня задушат
После слезы горечи сродни.
Мы закрыли фабрику игрушек,
Поклянясь друг другу, что "ни-ни".

И бокал, что был для нас так горек,
Был тогда же нами и разбит.
И земля, как наш старинный дворик
В миг лишилась всех своих орбит.

Закачалась всеми облаками,
Порознь обнимая нас с тобой,
Чьими-то сердечными руками
Исцеляя замершую боль.

Временем врачуя наши души,
Оставляя память о былом…
О прекрасной фабрике игрушек
В одночасье преданной на слом.


* * *


Вновь с деревьев опадают листья.
Сколько же их - желтых, красных, рыжих!
В этом мире лжи, своекорыстья
Я, подобно им, пытаюсь выжить.

Но неумолимый снег покроет
Завтра эти листья, точно саван.
Я слежу, как зритель, за игрою.
Я купил себе на это право.

Сколько в этом мире падших судеб.
Сколько в нем недолговечных истин.
Осень мне твой образ нарисует
На холсте из падающих листьев.

Ветра неизбежного удары
Также их срывают и уносят.
Господи, я стал больным и старым
И вокруг меня настала осень.


* * *


НАБРОСКИ


Наброски. Набросал, как хворост, а потом
Забыл иль пожалел одну из сотни спичек.
В то время, когда ты гуляла под зонтом,
А рядом семенил забавный милый пинчер.

Наброски. Почему я стал пренебрегать
Набросками стихов, почти как ты эскизом, -
Засасывает нужд обыденная гать.
Ступаю и смеюсь - как кошка по карнизам.

Наброски. Тема дня. То, что забросил я,
Что для других, как хлеб, то для меня - заброски.
Едва заметный холм забытого былья,
Скамеечка и крест - сколоченные доски.

Я перед ними сел, я карандаш достал.
Густые облака переплывали горы.
Как день осенний сер, так я душой стал стар
И замерла рука, забывшая о спорах.

Усталость как пальто, промокшее от слез,
Навалится, когда ее никто не просит.
И не придет никто помочь, и на вопрос
Ответом будет лишь: наверно, это осень.


* * *


О любви слова не говорят -
Слово человеческое лживо.
О любви, как две свечи горят
И благодарят, покуда живы.

А когда в последний день печать
Смерти навсегда закроет веки
О любви вовек не замолчат,
Чтоб благословлять Творца вовеки.


* * *

третья линия

Карта сайта